Последствия сжигания отходов БЦБК сопоставимы с ядерной бомбардировкой
Осенью 2022 года правоохранители задержали ликвидаторов полигонов промышленных отходов по подозрению в хищении более 400 млн бюджетных рублей. Среди фигурантов — президент ООО ГК «Газ-энергострой» Сергей Чернин и два его топ-менеджера. В основу обвинения легли выводы ФСБ и Счетной палаты о том, что бюджетные средства, выделенные на ликвидацию химотходов в так называемой «Черной дыре» под Дзержинском (самое ядовитое место в России), исчезли в карманах участников этого экологического проекта.
Сей факт упомянут не случайно: именно Сергей Чернин должен был заниматься ликвидацией последствий деятельности Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, по поводу чего вышло постановление правительства России и даже начали поступать первые миллионы из 6,5 млрд рублей. Но Чернина остановил депутат Госдумы от Бурятии Николай Будуев. Проект пиролиза (сжигания) шлам-лигнина на БЦБК был в итоге отвергнут. Сергею Чернину и его подельникам предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупном размере.
Об этом и многом другом «МК в Бурятии» беседует с председателем подкомитета по охране озера Байкал комитета Госдумы по экологии, природным ресурсам и охране окружающей среды Николаем Будуевым:
— Николай Робертович, если бы дело дошло до сжигания отходов деятельности БЦБК на Байкале по «технологии» Чернина, чем это обернулось бы для экологии озера?
— Для ликвидации шлам-лигнина, а это более 6,5 млн тонн, «Газэнергострой» собирался использовать установку высокотемпературного термолиза. Технология уничтожения химикатов, мягко говоря, не соответствовала задачам — защите экологии Байкала, и сама по себе представляла опасность для окружающей среды. В отходах БЦБК есть хлор. В случае сжигания такого объема шлам-лигнина мы получили бы несколько десятков тысяч тонн диоксина. Это крайне опасное вещество и не разлагается в природе. Диоксин вызывает сбои в работе организма. Несколько сотен граммов диоксина достаточно, чтобы население такого города, как Москва заболело онкологией. Последствия были бы сопоставимы с ядерной бомбардировкой. Поэтому нужно было предотвратить сжигание.
— Как это происходило?
— Я направил несколько десятков запросов в различные инстанции и уровни власти. В итоге началась тотальная перезагрузка темы Байкала в нацпроекте «Экология». Были пересмотрены или отменены несколько правительственных решений, в том числе о назначении ООО «Газэнергострой» единственным исполнителем работ по ликвидации накопленного вреда окружающей среде, образовавшегося в процессе деятельности Байкальского ЦБК. Ведение этих работ передано ФГУП «Федеральный экологический оператор» — подразделению «Росатома». Заказчиком вместо правительства Иркутской области стало минприроды России.
По сути — это коренной перелом в реализации госполитики на Байкале. И его определили три силы. Во-первых, президент, всевидящим оком которого стало его Контрольное управление, методично выжигавшее прораставшую сквозь нацпроект «Экология» коррупцию. Во-вторых, сплоченные действия общественных природоохранных организаций, в том числе активисты Байкальского региона, общественного фонда «Гражданин», работу которого ведет Максим Шингаркин. Вместе мы смогли доказать не только невозможность термолизного сжигания опасных отходов на Байкале, но и преступность использования этих технологий ООО «Газэнергострой» на объекте «Черная дыра». Третья сила — безусловно, заместитель председателя правительства РФ Виктория Абрамченко, которая в кратчайшие сроки разобралась с нагромождениями лжи и нашла, на мой взгляд, оптимальное решение — возложить функции единственного исполнителя по Байкалу на профильную структуру «Росатома».
— Почему вы вообще обратили внимание на Сергея Чернина и его деятельность?
— Корпорация проводила ликвидацию отходов на полигоне «Черная дыра» в Нижегородской области. Волжская прокуратура выявила массу нарушений, в том числе и хищение бюджетных средств. С экологией там тоже оказалось не все в порядке — вредных выбросов в атмосферу было слишком много. Недоумение у меня вызвало и стремление Чернина представляться везде доктором наук и профессором. Начал выяснять, и скоро из министерства науки и высшего образования получил справку, что Чернин не является ни доктором наук, ни профессором. Из вуза был отчислен за академическую неуспеваемость. Я выступил на заседании комитета с предложением заменить единственного подрядчика. И вместо коммерческой компании поставить на Байкал государственную организацию.
— Сергей Чернин на пике своей деятельности имел мощное влияние, к тому же обладал ресурсами. Вас не пытались остановить?
— На меня в этот период времени активно собирали компромат, писали всякие гадости, чтобы я отступил. Разумеется, ничего не нашли. На меня трудно давить, в отличие, быть может, от других. И я Байкал защитил. Реально взялся за то, за что никто не брался и сделал то, что никто не сделал бы. Всегда стремлюсь бороться с коррупцией — в Бурятии, в Москве… Слишком много деятелей появилось, которые стали воровать масштабно. На экологию раньше деньги не выделялись. Президент заставил правительство заниматься охраной окружающей среды, ликвидацией накопленного вреда. И таких опасных мест по стране очень много осталось.
— То есть отходы БЦБК сжигать не будут…
— Не будут. От сжигания сейчас отказываются по всему миру, ведь от него образуются диоксиновые следы, которые ложатся на почву, и почва становится ядовитой. А это онкология. То, что на этой земле выращено, становится опасным. Такое же будущее ждало и обширную территорию Байкальского региона, если бы планам предыдущего подрядчика суждено было сбыться.
— Как, в таком случае, будет ликвидирован на Байкале накопленный ущерб?
— Вопрос остается открытым. Академик Игорь Бычков минувшей осенью заявил, что, цитата, «сегодня пока ни одна технология, которая была бы опробована и которая была бы готова к реализации, не прошла одобрения ни ученых, ни технологов, ни заказчика». Он добавил, что приходится возвращаться на уровень лабораторных экспериментов с последующим выходом на опытно-промышленные испытания. При этом сейчас ученые выделяют два перспективных направления ликвидации экологического ущерба, на основе которых вырабатывались технологические решения. Это литификация, то есть перевод в твердое состояние и компостирование шлам-лигнина.